Люди заигрались
Вместо приложения
Так американский писатель-фантаст Рей Бредбери представил свой мир пятьдесят лет назад. Но сегодня это уже давно не фантастика, ибо действительность значительно интереснее и страшнее.
— Начнем? — спросил психиатр. — Вы мистер Альберт Брок, называющий себя Убийцей? Брок кивнул головой.
— Пожалуйста. Первой жертвой был мой телефон. Предательское убийство. Выкинул его в мусоропровод.
— С какого времени вы невзлюбили телефон?
— Я боюсь его с детства. Мой дядя называл его машиной-призраком. Голоса без тел. Он пугал меня до смерти. Телефон — безличный инструмент. Захочется ему, и он проведет вашу личность по своим проводам. По телефону очень легко сказать не то, что хочешь: он изменяет значение ваших слов. Он так и требует, чтобы вы позвонили кому-нибудь, кто вовсе не желает, чтобы ему звонили. А вам в любую минуту может позвонить посторонний и выкрикнуть:
«Какую жевательную резинку вы жуете в данный момент?» Уф! У меня не оставалось времени для себя.
25
Если не телевизор, радио, магнитофон — тогда кино на углу или рекламные фильмы, проецируемые на низкие облака. А если не реклама — тогда музыка, гремящая в каждом ресторане. Если не музыка — внутренняя радиосвязь и, наконец, мой злой гений — ручное радио...
— Как вы чувствовали себя всю эту неделю?
— Как подожженный бикфордов шнур. В тот день я и сделал это. Вылил бумажный стакан воды в систему внутренней связи.
— Произошло замыкание?
— Еще какое! Стенографистки были как потерянные.
— Некоторое время вы чувствовали себя лучше, не правда ли?
— Чудесно! Потом в полдень появилась новая мысль — разбить ручное радио. — Для кого это удобно? — воскликнул я. — Удобно для друзей: «Эй, Эл, решил позвонить тебе отсюда, с Зеленых холмов. Здесь чудно! Хочу выпить стаканчик виски. Я думал, тебе это интересно, Эл!» Удобно для моей конторы, потому что, даже если я уезжаю за город, с помощью радио в моей машине, я все время связан с работой. Связан! Мягко сказано. Застигнут. Захвачен. Не можешь на минутку выйти из машины, чтобы не доложить:
— Остановился зайти в туалет на газовой станции.
— О, кей, Брок, ступайте.
26
— Брок, почему вы так долго?
— Простите, сэр...
— И знаете, что я сделал, доктор? Я купил кварту французского шоколадного мороженого и вылил в радиоприемник машины.
— Почему именно мороженое?
— День был жаркий. К тому же, это мой любимый сорт. Я подумал: если оно хорошо для меня, то для радио и подавно.
— А что было дальше?
— Потом мне пришла в голову мысль воспользоваться портативной диатермической установкой. Я взял ее напрокат и сел в автобус по дороге домой. Усталые пассажиры разговаривали по ручному ра ont size=-1>— Если вам не нравится внутренняя радиосвязь, почему бы вам не присоединиться к обществу радионенавистников, писать петиции, пользуясь законными конституционными правами? У нас же в конце концов демократия!
27
— А я то, что очень верно называют меньшинством. Я участвовал в пикетах, подписывал петиции, подавал их правительству. Я протестовал год за годом. Все смеялись. Всем остальным нравились и радио в автобусах, и рекламные фильмы.
— Тогда вы должны подчиниться, принять это, как хороший солдат.
— Но они зашли слишком далеко. ...Когда я приехал домой, жена лежала в истерике. Потому что целых полдня она не могла со мной связаться. Помните? Я потанцевал на своем ручном радио. Вот в этот вечер я и решил убить свой дом.
— Вы уверены, что именно так я должен записать ваши слова?
— Да, смысл именно этот. Убить. Мой дом — один из говорящих, поющих, жужжащих, предсказывающих погоду, декламирующих стихи и читающих романы, укачивающих вас на ночь домов. Дом, который вопит на вас оперой, когда вы моетесь под душем, и учит испанскому языку, когда вы спите. Одна из тех болтающих вздор пещер, где всевозможные электронные оракулы заставляют вас чувствовать себя чуть более значительным, чем наперсток.
На следующее утро я купил пистолет. Я стоял у парадной двери. Она заскрипела: «Вытирайте ноги, коврик на пороге!» Я выстрелил в эту гадину, прямо в замочную скважину. Я побежал в кухню, плита как раз хныкала: «Переверните меня!» Я прикончил плиту, выстрелив прямо в центр омлета. Ух, как она
28
завизжала! Потом заплакал телефон, словно капризный ребенок. Я выкинул его в мусоропровод. Потом я вошел в комнату и застрелил телевизор — это коварное чудище, эту Медузу, зачаровывающую миллиарды людей и превращающую их в камень, заставляя каждый вечер сидеть, уставясь на экран; эту сирену, которая звала и сладко пела и обещала так много, а дала так мало... Моя жена, кудахчущая, как недорезанная индюшка, крича, выбежала из комнаты. Прибыла полиция. И вот я здесь.
— Значит, вы не хотите помощи от Центра психических заболеваний?
— Это только начало, — ответил Брок. — Я авангард тех, кому надоел постоянный шум, надоело, что из них извлекают выгоду, помыкают, кричат, тех, кто все время «связан» с каким-нибудь невидимым голосом: делай то. делай это, быстро, быстро, иди туда, иди сюда!
Сначала все эти вещи были словно игрушки, но люди заигрались, втянулись, зашли слишком далеко и не могут выбраться, даже не могут понять, что с ними происходит...
Ну, а теперь, доктор, я могу вернуться в свою чудесную камеру, где я пробуду в тихом уединении шесть месяцев?
29
